Восточный вал - Страница 120

120

— Понимаю, что вы потомственный мастер, и что ваше призвание — распятия.

— Каждый должен делать то, что умеет, — угрюмо оправдал себя Отшельник.

— Я даже предвижу, что найдутся официальные лица, которые будут убеждены, что свастику следовало бы высекать арийцам, лучшим скульпторам Германии. Но, во-первых, лучшие либо бежали за рубеж, либо оказались на фронтах или же погибли в концлагерях. А во-вторых, не следует забывать, что величие империи всегда сотворялось руками рабов. Именно рабов, в этом вы, Отшельник, правы.

— Но затем руками этих же рабов, только уже восставших, они и разрушались

— Опасная мысль, — заметил Штубер. — Хотя и верная. Руками рабов и варваров эти империи создавались и руками же рабов и варваров разрушались. Вы мне все больше нравитесь, Отшельник. Вот почему я не стану спешить с экспериментом, в котором вам отведена та же роль, что и в библейских сказаниях Иисусу Христу.

— Каким еще экспериментом? — Отшельник давно заметил, что отношения его с этим эсэсовским офицером складываются как-то по-особому. Штубер был не менее жесток, чем многие его одетые в мундиры СС соплеменники. Тем не менее в его рассудительном спокойствии находилось место для того, чтобы сохранять некую видимость человечности и даже доверительности.

— По превращению вас в зомби.

— Меня? В зомби?!

— Вам объяснить, что это значит — зомби?

— Уже не нужно. Это — все те нелюди, которыми вы стали заполнять новые выработки, чтобы иметь там исполнительных полумертвецов?

— Понимаю, Отшельник, что такая перспектива вас не прельщает, — одной рукой Штубер сжимал рукоять лежащего у него в кармане брюк пистолета, другая легла на расстегнутую кобуру. — Но вы должны понять меня, зомби-скульптор. В основе — потрясающая идея: талантливейший из славянских скульпторов, превращенный в зомби, продолжает создавать статуи распятий. Ничего подобного мир искусства еще не знал. Однако возникает вопрос: повлияет ли сие превращение на его работоспособность и развитие таланта? Или же, наоборот, превратит в бездаря? Мои замыслы вам не интересны, Отшельник?

— Как уже только ни убивали меня на этой войне, — спокойно, устало ответил пленный. — Значит, придется умирать вот так, оставаясь в этом мире полусолдатом-полумертвецом.

— Понимаю, даже этим сообщением взволновать вас уже невозможно, — не сумел скрыть своего разочарования Штубер. — Однако же упрямством вашим разволновать меня тоже непросто.

— Прикажите предоставить мне резцы и прочий инструмент, — вновь принялся ощупывать абрис каменной заготовки Отшельник. — Руки мои уже «чуют» тело распятого, оно оживает под ними, — беседовал Отшельник теперь уже сам с собой.

— С гербом рейха мы, наверное, повременим, — постепенно начал поддаваться Штубер магии его «колдовства на камне». — Совершенствуйтесь пока что на распятии… мастер! — Это свое «мастер» Штубер произнес как-то по-особому возвышенно.

— В таком случае выдайте мне резцы и оставьте наедине с этим благородным камнем, — тонко уловил «возвышенность» его интонаций Орест Гордаш. — Вы ведь даже не представляете себе, какой твердый и в то же время податливый здесь камень. Почти такой же, как у нас в Украине, на Подолии. Сам Господь сотворил его для того, чтобы все скульпторы мира обучались высекать самые изысканные распятия, на какие только способна человеческая фантазия.

— И можете не сомневаться, каменных дел мастер, — доверительно поддержал его фон Штубер, — что в этом, в умении распинать, человечество поупражнялось вдоволь.

— Даже для того, чтобы распять всех святых, особого таланта не требуется, — молвил Отшельник, принимая из рук невесть откуда появившегося фельдфебеля Зебольда набор инструментов. — Талант требуется для того, чтобы увековечить сцены этих распятий для потомков.

29

Идея включить в свиту Имперской Тени лишь недавно дошедшего до Германии в составе группы «маньчжурских легионеров» русского немца фон Тирбаха пришла Скорцени буквально в последнюю минуту. Все решил неожиданный звонок из разведотдела штаба дивизии СС «Мертвая голова», к которой приписали молодого барона.

Напомнив Отто о сорвиголове, прошедшем вместе с русским казачьим полковником Курбатовым через всю Россию и половину Европы, начальник отдела тут же поинтересовался, не собирается ли он каким-то образом использовать этого опытного диверсанта.

Как только Скорцени понял, что речь идет о том самом германском белогвардейце, что уцелел во время похода князя Курбатова из Маньчжурии к столице рейха по тылам и русских, и германцев, он тотчас же затребовал его к себе.

— Кстати, почему он оказался в разведотделе дивизии СС? — поинтересовался Скорцени, когда штандартенфюрер Нейрих уже согласился на переподчинение фон Тирбаха.

— А мы посвятили его в СС, — объяснил начальник разведотдела штаба.

— Не поторопились?

— Как оказалось, он действительно происходит из древнего германского рода Тирбахов, и предок его был возведен в баронское достоинство еще во времена Генриха IV. Мало того, фюрер лично знаком с его родным дядей, владельцем поместья «Шварцтирбах», который подтвердил родословную казачьего барона; а предок Геринга в свое время служил в охране его замка.

— В общем-то, меня куда пристальнее интересует его диверсионная родословная… — камнедробильным басом прогрохотал Скорцени.

— В данном случае вы говорите устами первого диверсанта рейха, — вкрадчиво напомнил ему штандартенфюрер, с которым Скорцени был знаком еще по совместной службе в дивизии «Дас рейх». — Однако никогда не следует игнорировать породистость германца и связанную с ней гордыню.

120